![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
"ИСТОРИЯ ИСПАНИИ" АРТУРО ПЕРЕС-РЕВЕРТЕ.
Jun. 21st, 2021 06:11 pm
Держали мир за яйца - рефрен всей книги, прям таки неизбывная "nostalgiya" а ля рюс.
Начиная чтения я опасался, что автор окончательно решил уйти в акунинщину, сделав собственный проект по обзору "Жития Отечества Нашего", подведя таким образом вроде как итоги своего пути. И по большому счету я ошибся. По сравнению с этим опусом серия Григория Шалвовича это настоящее академическое исследование, написанное хорошим литературным языком, довольно взвешенное (по крайней мере в первых прочитанных мною книгах) по отношению как к историческим процессам, так и личностям им представленным. сему находится рациональное объяснение в свете условий того времени и устройства общества.
Здесь же все нарочито вызывающе в духе авторских сборников статей и рецензий уже изданных прежде на русском. Абсолютная поверхностность, показная агрессия слога уровня дворовой шпаны из домашних мальчиков, неуклюже пытающейся воспроизводить манеру поведения "крутых". Чтобы типа дошло до последнего дебила. Особенно это явно в первых главах где история полуострова от незапамятных времен и вплоть до реконкисты представлена фактически сборником анекдотов. Зачем расписывать про знаменитых уроженцев как Сенека или Траян, если все испанское начнется лишь с вторжения мавров в восьмом веке? А потому все в одно слово и с хи-хи и ха-ха. Дальше чуть получше и поподробнее, честно показаны конкистадоры - реальные отморозки, но честно рисковавшие собственными шкурами как во славу страны, так и собственного благополучия, и, волей-неволей основавшие всю эту Латинскую Америку какой мы ее знаем.
Ну а реальный фокус сконцентрирован на последних двух веках, начиная от наполеоновского вторжения и заканчивая концом франкистской системы к восьмидесятым годам двадцатого века. По сути это реально показано одной гражданской войной с перерывами на реформы. Империя рушится, попытки ее консервации оборачиваются ростом национального сознания каталонцев и басков, вместе с развитием капитализма в их регионах и одновременным угасанием станового хребта - Кастилии, что фактически аукается и до сих пор.
Стоит ли ее читать? Да, стоит. Это книга не столько об истории Испании, хотя многим не имеющим понятия о предмете будет интересно (благо журналистский стиль язвительного и неполиткорректного автора на месте, как и удачный перевод), а о жизненной позиции довольно большого круга испанских интеллектуалов, а может даже и европейских. Им не по нраву нынешний зачастую самоубийственно "либеральный" подход ко многим проблемам как общества, так и государства, особенно в свете заигрывания с национальными и сексуальными меньшинствами уже дошедшей до "позитивной" дискриминации американского образца.
Но и камланиями о духовных скрепах, избранности нации, особом пути развития, лишней хромосоме и прочем "охранительском" бреде их не привлечь. Потому как наелись этого по горло во времена франкизма. И дело даже не в периоде кровавой гражданской войны с репрессиями и гонениями, а долгих годах после, когда режим генералиссимуса до несколько ослаблял хватку заигрывая с США и ЕС, то, особенно в последние годы, становился опасным и непредсказуемо агрессивным как загнанная в угол крыса. Тут уж Пересу-Реверте виднее, потому как он родился и почти треть своей жизни провел при режиме промывавшем мозги молодому поколению начиная уже с детсада и заканчивая университетами, непрерывно зудя о национальном величие и спасителе отечества от "либеральной и социалистической заразы".
От государства не отставала союзная ему католическая церковь считавшая долгом залезть в постель к каждой испанской семье с целью регуляции сексуального поведения супругов, ибо другой половой жизни не должно быть априори. Тут уж саркастических упоминаний о исповедниках укоряющих прихожанок о том, что они позволили делать на супружеском ложе с собственнымии мужьями, ну никак не меньше чем сентенций о держании за яйца всего мира в лучшие годы империи. Тут уже становится понятно это взрыв чувственного и часто провокационного стиля кинематографа от Альмодовара, Луны, Аранда и других после демократизации страны.
От государства не отставала союзная ему католическая церковь считавшая долгом залезть в постель к каждой испанской семье с целью регуляции сексуального поведения супругов, ибо другой половой жизни не должно быть априори. Тут уж саркастических упоминаний о исповедниках укоряющих прихожанок о том, что они позволили делать на супружеском ложе с собственнымии мужьями, ну никак не меньше чем сентенций о держании за яйца всего мира в лучшие годы империи. Тут уже становится понятно это взрыв чувственного и часто провокационного стиля кинематографа от Альмодовара, Луны, Аранда и других после демократизации страны.
До сотворения мира началом начал был я,
Тем, кто камней драгоценных ярче сверкал, был я.
Алмаз превратил я в воду, она затопила мир.
Аллахом, который небо и землю зачал, был я.
Потом я стал человеком, но тайну свою хранил.
Тем, кто в сады Аллаха первый попал, был я.
Я восемнадцать тысяч миров обойти сумел.
Огнем, который под морем очаг согревал, был я.
С тех пор я узнал все тайны Аллаха, а он – мои.
Тем, кто истины светоч первым познал, был я.
Тем, кто истины светоч первым познал, был я.
Я – Хатаи безнадежный, истины свет постиг.
Тем, кто в неверном мире все отрицал, был я.
Перевод, думaю все же "по дебильному написан", но суть вы уловили. Конкретный посыл, который бы явно одобрили фанаты сорокотысячника, был написан еще 5 веков назад. За тысячную долю того, что написано в этих строках, несчастный создатель "Сатанинских сур" лет двадцать жил под охраной британского МВД. И это в наше просвещенное время, а не в эпоху тотального религиозного диктата конкретно тоталитарной религии, уж будем откровенны.
Перевод, думaю все же "по дебильному написан", но суть вы уловили. Конкретный посыл, который бы явно одобрили фанаты сорокотысячника, был написан еще 5 веков назад. За тысячную долю того, что написано в этих строках, несчастный создатель "Сатанинских сур" лет двадцать жил под охраной британского МВД. И это в наше просвещенное время, а не в эпоху тотального религиозного диктата конкретно тоталитарной религии, уж будем откровенны.
Автор же этого стиха мало того, что писал подобное, так еще и конкретно разрушал и осквернял мавзолеи и святилища мусульманских святых, казнил всяких религиозных авторитетов смеющих оспаривать его взгляды.
( Read more... )Только вот другой мальчик потерял отца в год и до пяти лет прожил в темнице с матерью, после этого семь лет пребывает в бегах от целенаправленной охоты на него и братьев со стороны лидеров двух сильнейших государств региона. В двенадцать (!) возглавляет отряд из всего 300 всадников, сторонников покойного отца и меньше чем за год увеличивает его в двадцать раз путем сманивая военной знати кочевых племен и начинает жестокую войну против старых врагов сидящих на престолах. В неполные пятнадцать побеждает и коронуется.
Бог-император Человечества и его почитание, а также дзен-суннизм Атрейдеса? Именно при упомянутом выше юноше подпольная еретическая секта становится настоящей государственной религией огромной империи, фактором который потом уже не смогут искоренить. Его провозглашают Мессией (Мехди) и он реально сам начинает в это верить творя настоящий беспредел по отношению к другим религиозным течениям того же вероисповедания.
Метания императора Пола и нежелания следовать пророчествам и вообще всей этой суетности власти? Наш реальный правитель описывает тщету власти и недостижимость истинной любви в циклах собственных стихотворений, попутно избрав поэтический псевдоним "Ошибающийся". Правда делает он это попивая вино из кубка сделанного из черепа убитого врага.
И зачем спрашивается фанатеть по выдуманным мирам и героям, если собственная история нашей Реальности так богата и многогранна? Не хотите знать настоящую Историю - будете потреблять ее суррогат от "физиков" и прочих инвалидов инженерных наук и информатики.
Метания императора Пола и нежелания следовать пророчествам и вообще всей этой суетности власти? Наш реальный правитель описывает тщету власти и недостижимость истинной любви в циклах собственных стихотворений, попутно избрав поэтический псевдоним "Ошибающийся". Правда делает он это попивая вино из кубка сделанного из черепа убитого врага.
И зачем спрашивается фанатеть по выдуманным мирам и героям, если собственная история нашей Реальности так богата и многогранна? Не хотите знать настоящую Историю - будете потреблять ее суррогат от "физиков" и прочих инвалидов инженерных наук и информатики.
По первой части этого необычного проекта я собирался написать пост еще два года назад, сразу после выхода "Поста", но как-то не собрался. Сейчас же после выхода условного "второго сезона" логически завершившего весь аудиосериал, можно смело подвести итоги.
Оба сезона (хотя это скорее отдельные аудиокниги) зачитаны самим автором, который также и сам подобрал к ним саундрек. Поэтому все плюсы, как и минусы этого целиком на совести самого Глуховского.
"Пост" (2019) - российский постапокалипсис середины нынешнего века, двадцать лет спустя после разрушительной гражданской войны. Отныне на месте бывшей РФ сохранилась лишь Московская империя с царем-батюшкой во главе и с естественной границей на востоке в виде Волги. Но она отныне не прежняя былинная русская река. Теперь это настоящий смертельный ров с медленно текущей отравленной водой над которой постоянно висят ядовитые зеленые испарения. Кое-где по течению еще сохранились железнодорожные мосты уходящие в этот изумрудный туман. На них стоят посты с вооруженной охраной, дабы пресечь любое незаконное проникновение сквозь изумрудный туман, что туда, что обратно. Они полностью зависят от Москвы, поставляющей этому новому фронтиру продовольствие и боеприпасы.
Однако уже двадцать лет противоположный берег не подает никаких признаков жизни, лишь шелест воды средь мертвой тишины.
На одном из таких постов у города-призрака Ярославль и происходит действие первого сезона, завязанного на четырех главный персонажей:
( Read more... )
Клеветникам России.
Jul. 5th, 2020 03:30 pmВот от кого не ожидал, так не ожидал... Это не то чтобы "Радио Свобода" и "вишiватние сайти i блогери" зацикленные на угрофиннском вопросе, это даже не Йозеф "великий человек" Геббельс.
Прошу читать и угадывать сию змеюку семибатюшную подколодную. Гуглить воспрещается под предлогом плевка в карму.
Итого: не прибавить , не отнять:
Прошу читать и угадывать сию змеюку семибатюшную подколодную. Гуглить воспрещается под предлогом плевка в карму.
( Клевета о природном несадизме русского народа )
( Людоедский поклеп на отношение к русской женщине )
( Read more... )
( Клевета о коллективной ответственности всех русских за эксцессы черносотенцев. )
( Опять не тот народ достался интеллигентам. )
Итого: не прибавить , не отнять:
А ведь суть "За разломом Орла", что в рассказе, что в экранизации, это простое отражение фразы Свидригайлова о вечности.
До победы Скайнета еще не близко.
Feb. 8th, 2019 11:11 amАкинатор про Франсиско Кеведо ни сном, ни духом. Капитулировал, жестянка с проводами.
"Использовались все виды обмана, которые смогли породить хитроумие политиков и продажная пресса. Доводы и аргументы северян искажались — приверженцы Союза, как на Севере, так и на Юге, были самым возмутительным образом обмануты. Целую неделю подряд пропагандисты Сецессии убеждали взволнованных слушателей, что независимость может быть обретена без какой-либо войны, просто каждым человеком, голосующим за Сецессию и демонстрирующим Северу, что Юг един, они объявили, что Север совершенно деморализован и неспособен принудить отделившиеся штаты к послушанию, и даже более того — что разобщенные внутренними раздорами и противоречиями люди Севера не способны сохранить даже свою собственную целостность и поддержать единство северных штатов, а уж тем более, что-то навязывать какому-нибудь из отделившихся штатов.
"В индейских прериях и тылах мятежников (Воспоминания техасского рейнджера и разведчикa)". Джеймс Пайк.
На следующей неделе кричали уже совсем другое, и о северных штатах говорили как о полностью объединенных и еще более несправедливых и наглых, чем когда-либо прежде, что на Севере нет людей, которые сочувствуют Югу или которые хотят, чтобы эта половина страны имела свое правительство и такие же права. То, что почти каждый житель свободных штатов был аболиционистом, и ничто не могло удовлетворить их кроме немедленной и безоговорочной отмены рабства, но что даже это не поможет, и что более чем вероятно, что уступка по этому вопросу закончится агрессию по совершенно иной причине. Самым страстным образом, южан призывали не подчиняться ни требованиям, ни компромиссу, а наоборот, восстать, чтобы в истинном свете увидеть, в каком состоянии находятся дела их штата и готовиться к неизбежной войне. На любое предложение Севера смотрели презрительно и недоверчиво. Было изготовлено и вывешено даже чучело Президента, чтобы каждый мог вдоволь поиздеваться над ним просто потому, что он был северянином, избранным голосами свободных штатов, которые прекрасно знали, что он будет связан той же, призванной хранить Конституцию присягой, которая связывала и всех Президентов южного происхождения. Взгляды и мнения известных юнионистов также искажались и, подавались в таком изуродованном виде народу, чтобы намеренно разозлить его и натравить на лоялистов. К примеру, скажет генерал Хьюстон в Галвестоне самую горячую, искреннюю и, несомненно, юнионистскую речь, и сразу же демонические сецессионисты рассылают искаженные отрывки из нее во все поддерживающие Сецессию газеты штата, которые в свою очередь, сдобрив их комментариями своих бессовестных редакторов, подают их возбужденной публике. Иногда они публиковали такие речи Хьюстона и других патриотов, которые те никогда не произносили, и разбрасывали их толпе, представляя их как вполне убедительные свидетельства того, что только отделение является единственным средством, с помощью которого южане смогут сохранить свои свободы и образ жизни.
Если он выступал с юнионистской речью в Остине или Вако, осуждая в ней лидеров Сецессии и обвиняя их в попытке уничтожить последние остатки личных свободы и конституционного правления, призывал ненавидеть всех, кто исповедовал принципы Сецессии, и быть неизменно преданным Союзу в любой, даже очень опасной ситуации, моментально, — даже до того, как слова слетали с его уст, смысл их приводился к соответствию с аргументами в пользу отделения, после чего их распространяли по всему штату. Был такой случай, я вспоминаю, как после целого непрерывного потока публикаций фальшивых и приписываемых Хьюстону речей, его друзья в Вако написали ему письмо с просьбой приехать и, сказав другую речь, опровергнуть газетную писанину, но отчаявшийся старый патриот ответил им, что это бесполезно, он пытался так сделать, но стоило ему опровергнуть одну ложь, как сразу же публиковалась другую, и теперь он предпочитает молчать. "
"В индейских прериях и тылах мятежников (Воспоминания техасского рейнджера и разведчикa)". Джеймс Пайк.
"Бесполезные мемуары" Карло Гоцци
Dec. 26th, 2017 11:25 am Великолепно выносимая легкость бытия, или скорее его восприятия. Если подобное чтиво вас не пугает, то милости просим к сабжу. Даже если вы самым поверхностным образом знакомы с классическим итальянским театром со всеми этими дель арте, коломбинами и труфалльдино, и прочими принцессами турандот, то все равно читайте и наслаждайтесь. в первую очередь великолепным стилем и языком, удивительно сочетающим богатство и легкость, глубину и простоту, поразительное здравомыслие и нелепую паранойю, чудесную самоиронию и почти невесомое злорадство.
Карло Гоцци, молодой венецианский граф, из прежде знаменитого и богатого, а ныне клонящегося к упадку рода, начинает свои воспоминания непринужденно и легко, без лишних утомительных подробностей, живописуя свое детство и юношеское увлечение философией и литературой, в коих он заметно преуспел.
Трехлетний военный контракт с патентом офицера (ради помощи семье увязшей в долгах и неурядицах) направляющегося на службу в принадлежащую "владычице Адриатики" Далмацию станет трамплином к осознанию себя как творческой личности вообще, и драматургу в частности. Успешно организовывая "самодеятельность" в гарнизоне Зары, попутно завоевывая этим благосклонность влиятельных особ из администрации, молодой граф успевает и отдавать должное представительницам прекрасного пола, начав таким образом свое разочарование относительно женской любви, что грустной иронией будет проходить по всей книге.
Далее изящным галопом последует возвращение домой, борьба за сохранение фамильного состояния, где противниками выступят собственные родственники (вообще очень интересно показано действие судебной системы в отношении имущественных прав, никакого бардака, все по решению суда и нотариально заверенным документам), первые пьесы и триумфы, создание лучшей театральной труппы во всей Италии, борьба за чистоту языка и нравов в отечественной драматургии (безо всякого ханжества), противостояние с другой легендой драматургии - Гольдони, начинающаяся легкая паранойя в виду явно не распознанных т. н. пранков известных по классическим итальянским новеллам переписанным позднее Франсом и Мережковским, а также многое другое.
Особенно рекомендую сии мемуары как жизнеутверждающее лекарство от рутинной тяжелой работы, попробуйте читать ее в законных перерывах и сразу ощутите все вликолепие самой жизни, а главное надежду на лучшее.
Трехлетний военный контракт с патентом офицера (ради помощи семье увязшей в долгах и неурядицах) направляющегося на службу в принадлежащую "владычице Адриатики" Далмацию станет трамплином к осознанию себя как творческой личности вообще, и драматургу в частности. Успешно организовывая "самодеятельность" в гарнизоне Зары, попутно завоевывая этим благосклонность влиятельных особ из администрации, молодой граф успевает и отдавать должное представительницам прекрасного пола, начав таким образом свое разочарование относительно женской любви, что грустной иронией будет проходить по всей книге.
Далее изящным галопом последует возвращение домой, борьба за сохранение фамильного состояния, где противниками выступят собственные родственники (вообще очень интересно показано действие судебной системы в отношении имущественных прав, никакого бардака, все по решению суда и нотариально заверенным документам), первые пьесы и триумфы, создание лучшей театральной труппы во всей Италии, борьба за чистоту языка и нравов в отечественной драматургии (безо всякого ханжества), противостояние с другой легендой драматургии - Гольдони, начинающаяся легкая паранойя в виду явно не распознанных т. н. пранков известных по классическим итальянским новеллам переписанным позднее Франсом и Мережковским, а также многое другое.
Особенно рекомендую сии мемуары как жизнеутверждающее лекарство от рутинной тяжелой работы, попробуйте читать ее в законных перерывах и сразу ощутите все вликолепие самой жизни, а главное надежду на лучшее.
Вот так воевал бы и воевал.
Oct. 28th, 2017 04:21 pm "Я рассказывал Фейсалу о величии Ибрагима-паши, вождя милли-курдов в Северной Месопотамии. Когда ему приходилось отправляться в поход, его женщины поднимались до рассвета и, бесшумно ступая по туго натянутой ткани шатра, снимали растяжки, другие внутри удаляли стойки, очищали их, паковали и навьючивали на верблюдов. Затем они исчезали, а паша просыпался один на своем ложе под открытым небом, хотя вечером ложился в богатом шатре.
Он поднимался, не спеша и пил кофе, сидя на ковре. После этого приводили лошадей, и все отправлялись к новому месту лагеря. Если в пути ему хотелось пить, он щелкал пальцами, протянув руку в сторону слуг, и человек, отвечавший за кофе, подъезжал к нему с готовой посудой и с жаровней, закрепленной на медном кронштейне седла, чтобы подать чашку горячего кофе на ходу, не нарушая темпа движения. В час захода солнца в раскинутом шатре уже ожидали женщины, как и накануне вечером."
Подумать только, но лучший роман в жанре магический реализм умудрился написать американец. Ни Маркес, ни Амаду, над которым и иронизировал (IMHO) Апдайк в романе, не произвели на меня такого впечатления. Прошло почти двадцать лет, но сюжет в памяти отложился сильнее чем "Исчезновение святой", или те же "Сто лет одиночества".
Апдайк, как очень удачно выразился Аксенов в одном интервью, правда по другому поводу, подсушил все эти латинские сопли с сахаром и прочий нагвализм в россыпь ядреного концентрата, в результате чего получилось очень сильное, насыщенное чтение и удовольствие.Типично южноамериканские заскоки на тему превратностей судьбы стоящей на фундаменте секса никуда не делись, но получили какую-то большую осмысленность, что ли.
Первый перевод "Animal farm" на азербайджанский. Вряд ли оценю его качество, но уже название вызывает искренний респект. Просто великолепно и почти всем понятно.
"Прости Витя, мы все про*бали..." Один из наиболее лайковых комментов к данному видео, прям крик души. А мне в принципе понравилось, хотя это понятно в виду полного отсутствия пиетета к кумирам позднего СССР, как тот же Цой или Высоцкий.
"Прости Витя, мы все про*бали..." Один из наиболее лайковых комментов к данному видео, прям крик души. А мне в принципе понравилось, хотя это понятно в виду полного отсутствия пиетета к кумирам позднего СССР, как тот же Цой или Высоцкий.
Прадедушки российской героической фантастики в пересказе каналов РЕНТВ и НТВ. Удивительно, чего только неписали журналюги дабы на фронт не попасть. Эта покруче виденных Швейком в железнодорожной комендатур австро-венгерских пропагандистских комиксов об героическом обозном Бонке. На что только не шли писаки дабы не попасть на фронт. В общем рекомендую из русского сборника "Кровь ангела":
Старика-императора Франц-Иосифа давно уже преследует злой рок. Вообще говоря, это самый несчастный среди европейских монархов. В течение своего долголетнего царствования (с 1849 г.), этот император пережил такую массу государственных и семейных поражений, каких хватило бы на три царствования.
Еще не успел Франц-Иосиф воцариться, как восстали венгры. И если бы не великодушие в Бозе почившего императора Николая I, Франц-Иосиф никогда бы не видел австро-венгерского престола.
Замечательно, что габсбургский дом преследует какой-то фатум. Попутно, наряду с Золотым Руном, везде в мартирологе этого рода упоминается о какой-то мистической черной кошке, которая, хотя и не значится в гербе Габсбургов, тем не менее играет серьезную роль в превратностях этого дома.
Оставляя в стороне давно забытую эпоху великого владычества Габсбургов в прошлых веках, интересно, вместе с черной кошкой, проследить несчастья Франц-Иосифа.
( Мя-я-я-я-у-у-у-у-у )
Старика-императора Франц-Иосифа давно уже преследует злой рок. Вообще говоря, это самый несчастный среди европейских монархов. В течение своего долголетнего царствования (с 1849 г.), этот император пережил такую массу государственных и семейных поражений, каких хватило бы на три царствования.
Еще не успел Франц-Иосиф воцариться, как восстали венгры. И если бы не великодушие в Бозе почившего императора Николая I, Франц-Иосиф никогда бы не видел австро-венгерского престола.
Замечательно, что габсбургский дом преследует какой-то фатум. Попутно, наряду с Золотым Руном, везде в мартирологе этого рода упоминается о какой-то мистической черной кошке, которая, хотя и не значится в гербе Габсбургов, тем не менее играет серьезную роль в превратностях этого дома.
Оставляя в стороне давно забытую эпоху великого владычества Габсбургов в прошлых веках, интересно, вместе с черной кошкой, проследить несчастья Франц-Иосифа.
( Мя-я-я-я-у-у-у-у-у )
Приятное удивлен последним романом автора, успевшего несколько поднадоесть своей эпопеей о разжалованном прапоре которого коллеги по плащу и шпаге именуют позывным "Капитан".
Чонишвили, по праву являющийся одним из лучших чтецов современности, дает дополнительные бонусы практически любому исполняемому роману или роли в аудиоспектакле, здесь также на высоте, и, как всегда полностью использует весь свой потенциал. Хоть некоторые и говорят, что при озвучивании женских персонажей можно было бы и менять тембр и высоту голоса, что великолепно получается у Филиппенко, ибо некоторая хрипотца сбивает, но это вкусовщина.
Сам автор, Артуро Перес-Реверте, решил сыграть в нуар, причем в эталонную из палаты мер и весов "Касабланку" и выиграл. Слегка изменены интерьеры (вместо Касабланки теперь франкистская Саламанка и республиканский Аликанте) и время сдвинуто назад на пару лет - ноябрь 1936 года, первый этап Гражданской войны в Испании. Остальной же нуар с красивыми роковыми женщинами в "коктейльных" платьях и без, мужественными мужчинами в стильных костюмах попивающих недешевый алкоголь и смолящих еще более недешевых табак, приемы в дорогих отелях, интриги разведок и все этому полагающееся.
Лоренцо Фалько, бывший оружейный барон, а ныне сотрудник одной из франскистских спецслужб возвращается в Саламанку под крыло дорого начальника в чине адмирала флота, после успешной операции на Юге Франции, где был ликвидирован вражеский агент слабого пола. Эйфория первых месяцев мятежа, когда захватывались целые провинции с многотысячными городами, а отчаянные защитники толедского Алькасара вопреки всеми продержались до "подхода кавалерии", постепенно сходит на нет. Официально еще трубят о скорой, еще до Рождества, победе, полной и окончательной, сразу после взятия Мадрида, из которого уже бегут злобные социалисты с анархистами, но всем уже окончательно ясно, что это надолго.
( camaradas y senores )
Слушая "Фалько" в великолепном исполнении Чонишвили (только благодаря его голосу я смог наконец до конца ознакомиться с алатристианой, ленясь ломать глаза) подметил интересную черту неоднократно повторяемую ранее, которая говорит о консерватизме автора более всех сборников желчных статей как-то "С намерением оскорбить" и "Корсарский патент", где все эти причитания о гибнущей и загнивающей Европе, исламско-иммигранстком нашествии и лучшей прежней Испании без сантаклаусов с миккемаусами, довольно быстро набивают оскомину.
Так, вот это отношение к презервативам, вернее их полное неприятие. В беллетристике посвященной прошлым временам с этим проблем нет по причине отсутствия данного предмета, ну или по крайней мере это совершенной элитности. Там сеньор писатель о плотской любви пишет несколько отстранено, хотя и не без чувственности. Но стоит на арене появиться веку двадцатому и тут у Переса нашего Реверте срывает гайки. Непременный залог не то чтобы отличного секса, а секса вообще, это непременный абсолют - женщина позволяет: а) без всего; б) в себя.
Тут уж "Алатристиана" предстает довольно целомудренным циклом.
Как понимаю здесь имеет место профессиональный вывих наложенный на современные тенденции. Для военных журналистов и корреспондентов, как впрочем и для представителей любых профессий связанных с долгими командировками, презерватив является не менее важным элементом защиты чем бронежилет с надписью "СМИ" и армейская каска. Но вот журналистское задание закончено, репортаж или статья сданы редакторам, над головой больше не свистят пули и не слышна канонада, но избавиться от "бронежилета" уже не получается. Он возведен в культ, никаких случайных знакомств с ничего не обязывающей связью без него. Более того отказ от его применения приравнен чуть ли не к преступлению совершенному по по заранее подготовленному плану и с отягчающими обстоятельставами.
Новый перевод "Семи столпов мудрости"
Jun. 6th, 2017 01:50 amВ то время как ваш покорный слуга дурью мается , умные и талантливые люди восполняют пробелы в переводной классике. Оригинал здесь
Seven Pillars of Wisdom, by T.E. Lawrence (Lawrence of Arabia)
Томас Эдвард Лоуренс (Лоуренс Аравийский) Семь столпов мудрости
To S. A.
Я любил тебя, поэтому я привлек эти приливы мужчин в свои руки
И написал мою волю по небу звездами
Чтобы заработать вам Свободу, достойный дом на семи столпах Мудрости ,
Чтобы ваши глаза могли сиять для меня
Когда мы пришли.
Смерть казался моим слугой на дороге, пока мы не были рядом
И увидел, что вы ждете:
Когда ты улыбнулся и в скорбной зависти опередил меня
И отделил вас:
В принадлежащей ему тишине ...
INTRODUCTION. Foundations of Revolt
CHAPTERS I
Некоторые англичане, из которых Kitchener [1] был главным, считали, что восстание арабов против турок позволит Англии, сражаясь с Германией, одновременно победить её союзника Турцию.
Их знание природы и власти и страны арабоязычных народов заставляло их думать, что исход такого восстания будет благоприятным: и указали его характер и метод.
Таким образом, они позволили ему начаться, получив за это официальные заверения о помощи от британского правительства. Тем не менее восстание Sherif of Mecca [2]стало для большинства неожиданностью, и оказалось, что союзники не готовы. Это вызывало смешанные чувства, и создало сильных друзей и сильных врагов, среди чьих столкновений в ревности и зависти дела начали терпеть неудачу.
CHAPTER I
Возможно, некоторые из бедствий моей повести были присущи нашим обстоятельствам. В течение многих лет мы жили так или иначе друг с другом в обнаженной пустыне [3]под безразличным небом. Днем нас fermented жаркое солнце; и мы были ошеломлены силой ветра. Ночью мы были покрыты росой и пристыжены в своей мелочности безмолвием бесчисленных звезд. [4] Мы были эгоистичной армией без парада или жестов, посвященной свободе, второй из человеческих верований, столь хищной цели, что она поглощала все наши силы, надежду, настолько трансцендентную[5], что наши прежние амбиции исчезли в ее ярком свете.
Время шло руководствовуясь от нашей потребности бороться за то, чтобы идеал возрос до бесспорного владения, согнав под уздой все наши сомнения. Понемногу это стало верой. Мы продали себя в его рабство, связали себя в его chain gang [6] , поклонились, чтобы служить его святости всем нашим хорошим и плохим содержанием. Менталитет обычных человеческих рабов ужасен - они потеряли мир, - и мы сдались, и не только телом, но душой - подавляющей алчности победы. Своим собственным поступком мы лишились нравственности, воли, ответственности, как мертвые листья на ветру.
Вечная битва лишила нас заботы о нашей собственной жизни или о жизни других. У нас были веревки вокруг шеи, и на наших головах цены, которые показывали, что противник предназначал отвратительные пытки для нас, если бы мы были пойманы. Каждый день некоторые из нас исчезали; а оставшиеся в живых чувствовали себя лишь разумными марионетками на сцене Бога: действительно, наш надсмотрщик был беспощаден и безжалостен, следя лишь затем, чтобы наши израненные ноги могли брести вперед по дороге. Слабые завидовали тем, кто достаточно устал, чтобы умереть; ибо успех выглядел настолько далеким, а неудача - близкой и несомненной, что, во всяком случае, это было быстрым освобождением от тяжелого труда. Мы всегда жили на натянутых или ослабленных нервах, либо на гребне, либо во впадине волн ощущений. Это бессилие было горьким для нас и заставляло нас жить только за видимый горизонт, в безрассудно злой злобе, которую мы причиняли или переживали сами, поскольку физическое ощущение показало себя преходящим.Порывы жестокости, извращения, похоти легко проходили по поверхности, не беспокоя нас; поскольку моральные законы, которые, казалось, должны были ограждать от этих глупых случаев,звучали слабой,глупой, бессвязной речью. Мы узнали, что бывают слишком острые боли, слишком глубокие скорби, слишком высокие экстазы, чтобы мы могли их осознать и запечатлеть. Когда эмоция достигала этого уровня, ум захлебывался; и память блекла до тех пор, пока обстоятельства не начинали казаться банальными.
Такая экзальтация [7]мысли, в то время как она позволяла себе пренебречь духом и давала ему лицензию на странные выражения, потеряв прежнее терпеливое господство над телом. Тело было слишком грубым, чтобы ощущать все наши скорби и радости. Поэтому мы отказались от него как от мусора: мы ставили его ниже нас, чтобы идти вперед, дышащая жизнью видимость, подобие человека на своем собственном уровне, под влиянием того, от чего в нормальные времена наши инстинкты погасли бы. Мужчины были молодыми и крепкими; и горячая плоть и кровь бессознательно заявляла о своих правах и терзала их животы странными страстными желаниями. Наши лишения и опасности раздували этот знойный жар, а невообразимо мучительный климат пустыни лишь подливал масла в огонь. У нас не было закрытых мест для уединения, не было плотной, закрытой одежды, чтобы скрыть нашу природу. Мужчина во всем со всей откровенностью [ 8] жил с мужчиной .
Араб по своей природе был целомудренным; и использование всеобщего для них брака [9]почти уничтожило незаконные связи в его племенах. Публичные женщины из редких поселений, с которыми мы столкнулись в наши месяцы блуждания, были бы ничтожны для нашего числа, даже если бы их меченое охрой[10] изношенное мясо было приемлемым для здорового человека. В ужасе от такой мерзкой торговли наши юноши стали равнодушно разрешать друг другу некоторые потребности в их собственных чистых телах - холодное удобство, которое для сравнения казалось бесполым и даже чистым. Позже некоторые стали оправдывать этот стерильный процесс и клялись, что друзья, дрожащие со сплетёнными жаркими конечностями вместе в оседающем песке в высших объятиях, обнаружили там скрытый в темноте чувственный коэффициент умственной страсти, который сваривал наши сущности и души в одном пылающем усилии. Некоторые, жаждущие наказать себя за похоть, которую они не в силах были обуздать, получали дикую гордость в унижении своего тела и яростно предлагали себя в любой привычке, которая обещала физическую боль или непристойность.
( Read more... )
Seven Pillars of Wisdom, by T.E. Lawrence (Lawrence of Arabia)
Томас Эдвард Лоуренс (Лоуренс Аравийский) Семь столпов мудрости
To S. A.
Я любил тебя, поэтому я привлек эти приливы мужчин в свои руки
И написал мою волю по небу звездами
Чтобы заработать вам Свободу, достойный дом на семи столпах Мудрости ,
Чтобы ваши глаза могли сиять для меня
Когда мы пришли.
Смерть казался моим слугой на дороге, пока мы не были рядом
И увидел, что вы ждете:
Когда ты улыбнулся и в скорбной зависти опередил меня
И отделил вас:
В принадлежащей ему тишине ...
INTRODUCTION. Foundations of Revolt
CHAPTERS I
Некоторые англичане, из которых Kitchener [1] был главным, считали, что восстание арабов против турок позволит Англии, сражаясь с Германией, одновременно победить её союзника Турцию.
Их знание природы и власти и страны арабоязычных народов заставляло их думать, что исход такого восстания будет благоприятным: и указали его характер и метод.
Таким образом, они позволили ему начаться, получив за это официальные заверения о помощи от британского правительства. Тем не менее восстание Sherif of Mecca [2]стало для большинства неожиданностью, и оказалось, что союзники не готовы. Это вызывало смешанные чувства, и создало сильных друзей и сильных врагов, среди чьих столкновений в ревности и зависти дела начали терпеть неудачу.
CHAPTER I
Возможно, некоторые из бедствий моей повести были присущи нашим обстоятельствам. В течение многих лет мы жили так или иначе друг с другом в обнаженной пустыне [3]под безразличным небом. Днем нас fermented жаркое солнце; и мы были ошеломлены силой ветра. Ночью мы были покрыты росой и пристыжены в своей мелочности безмолвием бесчисленных звезд. [4] Мы были эгоистичной армией без парада или жестов, посвященной свободе, второй из человеческих верований, столь хищной цели, что она поглощала все наши силы, надежду, настолько трансцендентную[5], что наши прежние амбиции исчезли в ее ярком свете.
Время шло руководствовуясь от нашей потребности бороться за то, чтобы идеал возрос до бесспорного владения, согнав под уздой все наши сомнения. Понемногу это стало верой. Мы продали себя в его рабство, связали себя в его chain gang [6] , поклонились, чтобы служить его святости всем нашим хорошим и плохим содержанием. Менталитет обычных человеческих рабов ужасен - они потеряли мир, - и мы сдались, и не только телом, но душой - подавляющей алчности победы. Своим собственным поступком мы лишились нравственности, воли, ответственности, как мертвые листья на ветру.
Вечная битва лишила нас заботы о нашей собственной жизни или о жизни других. У нас были веревки вокруг шеи, и на наших головах цены, которые показывали, что противник предназначал отвратительные пытки для нас, если бы мы были пойманы. Каждый день некоторые из нас исчезали; а оставшиеся в живых чувствовали себя лишь разумными марионетками на сцене Бога: действительно, наш надсмотрщик был беспощаден и безжалостен, следя лишь затем, чтобы наши израненные ноги могли брести вперед по дороге. Слабые завидовали тем, кто достаточно устал, чтобы умереть; ибо успех выглядел настолько далеким, а неудача - близкой и несомненной, что, во всяком случае, это было быстрым освобождением от тяжелого труда. Мы всегда жили на натянутых или ослабленных нервах, либо на гребне, либо во впадине волн ощущений. Это бессилие было горьким для нас и заставляло нас жить только за видимый горизонт, в безрассудно злой злобе, которую мы причиняли или переживали сами, поскольку физическое ощущение показало себя преходящим.Порывы жестокости, извращения, похоти легко проходили по поверхности, не беспокоя нас; поскольку моральные законы, которые, казалось, должны были ограждать от этих глупых случаев,звучали слабой,глупой, бессвязной речью. Мы узнали, что бывают слишком острые боли, слишком глубокие скорби, слишком высокие экстазы, чтобы мы могли их осознать и запечатлеть. Когда эмоция достигала этого уровня, ум захлебывался; и память блекла до тех пор, пока обстоятельства не начинали казаться банальными.
Такая экзальтация [7]мысли, в то время как она позволяла себе пренебречь духом и давала ему лицензию на странные выражения, потеряв прежнее терпеливое господство над телом. Тело было слишком грубым, чтобы ощущать все наши скорби и радости. Поэтому мы отказались от него как от мусора: мы ставили его ниже нас, чтобы идти вперед, дышащая жизнью видимость, подобие человека на своем собственном уровне, под влиянием того, от чего в нормальные времена наши инстинкты погасли бы. Мужчины были молодыми и крепкими; и горячая плоть и кровь бессознательно заявляла о своих правах и терзала их животы странными страстными желаниями. Наши лишения и опасности раздували этот знойный жар, а невообразимо мучительный климат пустыни лишь подливал масла в огонь. У нас не было закрытых мест для уединения, не было плотной, закрытой одежды, чтобы скрыть нашу природу. Мужчина во всем со всей откровенностью [ 8] жил с мужчиной .
Араб по своей природе был целомудренным; и использование всеобщего для них брака [9]почти уничтожило незаконные связи в его племенах. Публичные женщины из редких поселений, с которыми мы столкнулись в наши месяцы блуждания, были бы ничтожны для нашего числа, даже если бы их меченое охрой[10] изношенное мясо было приемлемым для здорового человека. В ужасе от такой мерзкой торговли наши юноши стали равнодушно разрешать друг другу некоторые потребности в их собственных чистых телах - холодное удобство, которое для сравнения казалось бесполым и даже чистым. Позже некоторые стали оправдывать этот стерильный процесс и клялись, что друзья, дрожащие со сплетёнными жаркими конечностями вместе в оседающем песке в высших объятиях, обнаружили там скрытый в темноте чувственный коэффициент умственной страсти, который сваривал наши сущности и души в одном пылающем усилии. Некоторые, жаждущие наказать себя за похоть, которую они не в силах были обуздать, получали дикую гордость в унижении своего тела и яростно предлагали себя в любой привычке, которая обещала физическую боль или непристойность.
( Read more... )
Неожиданная уважуха японским милитаристам. Видимо под впечатлением маньчжурского блицкрига в том же году
Только в Японии за луком сохранили почетное место. И не даром японских солдат считают самыми меткими стрелками. Они учатся стрелять с малых лет. Стреляют, конечно, не из винтовок, а из самых простых луков.
"Эхо войны". Нет, ну почему в мое золотое детство с "Робином из Шервуда" не было подобных инструкций?
"У кого есть старые пули без гильз, это замечательные наконечники. Одни пули без медного патрона — гильзы — бросают в печь. Свинец выплавляется, остается мельхиоровая оболочка. Ее насаживают на стрелу.Не вздумайте бросить в печь пулю вместе с гильзой, в которую насыпан порох. Патрон взорвется, может очень опасно ранить."
Лук из жимолости со стрелой из пулевого наконечника — очень сильное и опасное оружие На расстоянии пяти-шести шагов стрела пробивает лист кровельного железа. Из такого лука можно убить но только птицу. На человека даже в шутку не смейте направлять лук. Шутки плохие: сорвется рука, — вряд ли вылечат товарища.
А вот тут на ум пришел швейковский эпизод с крестьянской облавой на диких скаутов. Опасные они, эти выкормыши Баден-Пауэлла для пионеров страны Советов.
Постарайтесь сами нарисовать птицу, тигра, волка и лисицу. А также капиталиста, скаута, соглашателя. дирижабль, самолет, воздушный шар. Все это висячие, лежачие, стоячие и пловучие мишени. Висячие подвесьте к деревьям на ниточках, ветер их раскачивает, попасть очень мудрено, нужны ловкость, меткость и привычка.
"– Но ты же знал, правда? Что я – часть тебя самого? Неотделимая часть! Что это из-за меня ничего у вас не вышло? Что все получилось из-за меня?"
Уильям Голдинг "Повелитель мух"
Очень неоднозначная книга мемуаров человека ставшего легендой и мемом еще при жизни, живым воплощением героев Киплинга и Конрада. Именно Томас Эдвард Лоуренс и стал символом всей британской политике на Ближнем Востоке во время и после Первой мировой войны. Да, его вклад во многом преувеличивается, путем приписывания заслуг десятков простых тружеников тайной войны, офицеров военной разведки и простых колониальных чиновников координировавших из Каира и Бомбея то что стало называться впоследствии Арабским восстанием против Османской империи. Да, простой британский лейтенант из мобилизованных интеллектуалов чьим единственным достоинством поначалу было лишь знание арабского, как литературного, так и нескольких разговорных диалектов, пришел на готовое, как результат труда и сотен человек, в том числе и профессиональных диверсантов как знаменитый Ньюкомб, уже начавший шалить на османских коммуникациях с динамитом, и миллионов фунтов стерлингов золотом розданных племенным шейхам и шерифам. Но, пожалуй, никому кроме как Лоуренсу и не удалось бы добиться впоследствии такого взаимодействия британского командования с Фейсалом, сыном мекканского шерифа, духовного вождя и настоящего лидера арабских отрядов, к концу войны превратившихся в почти настоящую армию, в чем также немалая заслуга британца, зачастую ставившего интересы своих друзей выше интересов своей империи.
Пожалуй главным лейтмотивом всей книги станет эта фраза, неоднократно так или иначе повторяемая на протяжении всего повествования: "Я не мог свыкнуться с профессиональной убежденностью военных в том, что все успешные действия являются победными. Повстанцы не были пушечным мясом, как солдаты регулярной армии, это были наши друзья, доверившиеся нашему руководству. А мы руководили восстанием не в силу национальной принадлежности к восставшим, а по их приглашению."
Не секрет, что мемуары пишутся во многом для самого автора, пусть даже в них и декларируется мудрость обязательная для передачи благодарным потомкам. Если сей труд начинает создаваться по прошествии большого количества времени, то скорее имеет целью вспомнить славные дни сражений и побед молодого героя, его спокойный анализ произошедшего, без горячности первых впечатлений. Если же автор , особенно стремящийся отразить свой боевой опыт в условиях военных действий, берется за него слишком рано, то, скорее всего, имеет целью разобраться с собственными демонами, доанализировать их, дабы спокойно перелистнуть страницу жизни.
По моему мнению лоуренсовская книга как раз яркий представитель второго типа. Начинается она очень бодро и интересно, даже несмотря на несколько занудное вступление с объяснениями как и когда все начало переносится на бумагу. Вплоть до середины книги, и даже немного далее, перед нами предстает великолепный образец такого британского литературного взгляда на на действительность, с обилием тонких и точных характеристик и зарисовок, обилием иронии и самоиронии, довольно трезвого взгляда на вещи. Лишь пару раз в ней мелькает нечто нечеловеческое, действительно пугающее, причем не самими описываемыми явлениями, а именно КАК это делается. Нечто действительно близкое к "сердцу тьмы".
( Read more... )
Несмотря на несколько претензионное название вполне добротный и очень интересный научно-популярный труд о знаменитой Дарданелльской десантной операции 1915 года, безуспешной попытке Великобритании (а также ее доминионов) и Франции вывести из войны Османскую империю, попутно разрешив проблемы, связи и, главное снабжения, со своим союзником по Антанте - России, для которой перекрытие проливов стало серьезным ударом сразу по нескольким направлениям экономики.
Задумывавшаяся изначально как быстрая прогулка по песчаным пляжам Галлиполи с тем чтобы успеть к файф-о-клоку в Константинополе, операция превратится в средиземноморский филиал ада Западного фронта с той же позиционной войной, но уже не в пропитанных вездесущей сыростью болотах Фландрии, а жарких песках Чанаккале. В остальном все было похоже - и безнадежные фронтальные атаки на пулеметы с тысячными жертвами с регулярным идиотизмом повторяемые обеими сторонами, и снайперская охота, и командование с разной степенью некомпетентности, множество уловок и хитростей позволяющих сохранять свою и отнять чужую жизни. Отчаявшись остановить первые густые волны десанта союзников, турки, от нехватки пулеметов, используют допотопные митральезы взятые чуть ли не из музеев, и о чудо, это срабатывает. Десять месяцев спустя, солдаты Антанты перехитрят турок оставив в опустевших траншеях винтовки на станках, стрелявшие через определенные промежутки времени, что позволит без потерь уйти с проклятого полуострова.
Удивительно, но снабжение войск у обеих сторон представляет собой постоянное превозмогание в стиле памятной узкоколейки Островского, союзникам, понятно, все постоянно надо тащить с бaзы на о. Лемнос, но и туркам несладко, построив систему фортов защищающих столицу они не подумали привести в порядок дороги и также вынуждены доставлять все военные грузы по Мраморному морю в ввиду постоянной угрозы со стороны флота Антанты.
Очень удачное сочетание множества фотографий итого времени, а также свидетельств как очевидцев, так и позднейших исследователей, в том числе и турецких, представляют читателю увлекательную, а главное вполне понятную картину всех этих событий, начавшихся с одиссеи немецких крейсеров "Гебена" и "Бреслау" ушедших от эскадр союзников и на последнем дыхании нашедших пристанище в Дарданеллах, что вызвало настоящие дипломатические баталии в которых Османская империя то и дело лавируя между требованиями Антанты и Германии в конце концов свалилась в мировую бойню.
Отдельный интерес вызывает освещение малоизвестная страница действий подводного флота Великобритании и Франции в том бассейне. Чего стоит например действия британской В-11 под командованием капитан-лейтенанта Холбрука, потопившей турецкий броненосец "Месудийе", или майский рейд Е-11 Нэсмита нагнавшему страху на все судоходство в Мраморном море и топившего транспорты прям в бухте Стамбула.
