EL SIGLO DEL ORO

Оригинал взят у qebedo в EL SIGLO DEL ORO

ДЕНДИ

Цилиндр строг и прям, и стремится вверх –
туда, где людской пирамиды поверх,
суть бог, облака, кислород и прогресс,
подальше от бренных банальных словес.

Протест – наше знамя, наш шейный платок,
он в крапинку желтый, как ложь и порок,
которому вызовом служит пусть он –
как в зеркале будет порок посрамлен!

А наш воротник укрепит пусть крахмал,
чтоб твердо, как Браммел пред принцем, стоял:
свобода – наш личный английский freedom,
от века британец не будет рабом!

Сорочка свежей самой белой капусты
бичует пусть пошлость и серость в искусстве,
как Байрон (старинный мой, кстати, приятель),
англо-шотландских писак бичеватель.

Сюртук только красный! В честь наших солдат,
что в дикой Испании грудью стоят
за честь, короля и родную страну…
Еще на полфунта и пенни возьму!

Бедняк голодает в трущобах, а вы…
Достоин согражданин лучшей судьбы!
Семейства цветочниц кормить нам не лень –
меняй в бутоньерке цветок каждый день.

На гнусные нравы отживших времен
даст мощный ответ прямизна панталон:
отсутствие складок и прочих морщин –
вот гордый штандарт настоящих мужчин!

Ну вот, туалет безупречен и строг,
не стыдно теперь выходить за порог
и в свет, где царят прагматизм и инцест,
нести романтизм и бунтарский протест!

EL SIGLO DEL ORO

Манрике, не стучи колоколами!
Не всё на свете пожирает время:
твои стихи не смерть и не конец –
филологи считают их началом,
и нам нет смысла сильно с ними спорить.
Зайдем к Боскану – выпьем и съедим
все, что на стол попало и пропало
(не посрамим!) – а вежливый хозяин
под стук зубов и бульканье в гортанях
зачтет сонет… А впрочем, нет, эклогу –
сонеты нам прочтет Гарсиласо
(привет, привет!), но только без печали,
не мы свели в могилу Исабель,
не нам о том грустить и песни плакать.
На песни ли, или на вкусный запах
но первым к нам на тихий огонек
придет сеньор суровый Кастильехо
и будет делать вид, что только ради
того, чтоб доказать, что только в коплах
кастильской речи процветать вовек,
он, собственно, пришел. Но после пары
кувшинов из его кастильской глотки
одиннадцатисложники польются.
Из Чили с добрым перцем к нам Эрсилья,
октавами своей «Арауканы»
пускай нас утомит, но лишь чуть-чуть –
хороший стих не может надоесть!
Всё съели? Не беда, нам Алькасар
накроет стол, и дружеский наш завтрак
сам по себе перерастает в «Ужин»,
и всей компанией мы перейдем к нему.
Восплачем с Руфо о несчастной крысе,
пока отважный воин Вируэс,
царапая напольную плиту
ножнами кованой стальной подруги,
своих солдатских не затянет песен,
мурлыча про Барлетту в колкий ус.
О чем-то спорит Вильямедиана,
о королеве юной, не иначе –
ему бы больше думать о Филиппе
и опасаться подлого ножа.
А кто в углу там скромен нарочито,
губ уголки потупив, будто очи,
изящно удобряя слог латынью,
читает мавританские романсы?
Не Гонгора ль, бог культа своего,
великий даже в мелочной гордыне?
Вам, дон Луис – скамья у очага,
и лучшего кусок, и добрый кубок,
и вечный наш респект; пусть «Одиночеств»
посмертная судьба навеки будет
счастливей, чем при жизни их отца…
Ба! Пропустить явленье кавалера,
что появляется в дверях сейчас
не смог никто – отчаянно божась,
изящно лья хулы на всю округу,
бряцая шпагой звонче, чем словцом
(хоть словом он звенит весьма изрядно),
дон Кеведо, переставляя ноги
кривые, споро движется к столу.
По поводу очередного спора
(с рукоприкладством) с бедным альгвасилом
готов очередной взрывной сонет,
и будто только что из ада, с аппетитом
пройдохи Паблоса отец хлебнул вина.
Их спора с Гонгорой нам не решить
(два гения друг друга не выносят),
и консептизма недруг ускользает…
Пускай! А мы в таверну не пойдем –
там Лопе, Тирсо и сеньор Сервантес,
а также гений чести Кальдерон
предпочитают музу Мельпомену,
и даже прозой часто говорят.

МЕРТВЫЙ СОЛДАТ
(на мотив Kornetten Peter Кulfeldt)

лежит солдат в сугробе
затих и не дрожит
забыт он ротою своей
и родиной забыт

убит солдат не пулей
не вражеской рукой
мороз и голод вместе
трофей забрали свой

капрал вернется без руки
сержант без пальцев ног
им всем положат пенсион
а как умрут - и в гроб

а генерал получит крест
и в книге пару строк
портрет повесят во дворце
достойный эпилог

а труп в канаве жизнь спасет
для парочки волков
исчезнет тело в жерновах
мелькающих клыков

БАЛЛАДА ОБ АНГЛИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

А Карл говорит: епископам быть,
по-англикански им мессу служить,
лорд Страффорд стучит в боевой барабан -
и к черту идет пусть их Ковенант.

Но Лесли сказал: на Лондон, вперед!
И король пред шотландцами выю гнет
(закончилась полным позором война)
и должен отвесить им фунтов сполна.

И Карл говорит: мне деньги нужны -
парламент, служа господину страны,
обязан беспрекословно давать:
и чтоб просто было, и чтоб воевать.

А Пим заявляет: парламент страны
решает и веры вопрос, и войны,
решает, чей смех, а чьи стоны и плач -
и Страффорду голову рубит палач.

А король говорит: Пим предал страну,
за то Пим с друзьями сядет в тюрьму!
Но от толпы удирает шериф,
а с ним и король, лыжи в Йорк навострив.

И Руперт принц приказал: вперед!
и стриженых кавалерия мнет.
Эссекс решает, что он слаб и хил
и завершает бой у Эдж-Хилл.

Но Ферфакс сказал: врешь, не пройдешь!
Покуда Айртона гнала молодежь,
он по пехоте наносит удар -
и в Нейзби стоит до сих пор меморьял.

А шотландский парламент: сдать короля!
Шотландия - сама по себе земля.
За полновесные фунты король
продан, как бык базарной порой.

А Карл говорит: а я убегу -
на остров Уайт, но не сдамся врагу!
Но от судьбы укрыться невмочь -
Карл пойман, и Капель не может помочь.

И полки заявляют: доколе терпеть?
И Карла в суде заставляют потеть,
и злобен заранее приговор -
и короля урезает топор.

Но шотландцы уперлись: у нас свой король!
И сыну Карла дают пароль,
но Кромвель прибыл раньше него,
и в Данбаре вороны славят его.

А юный Карл: все равно вперед!
И под Вустер шотландцев зовет -
но Кромвель снова свиреп и груб,
и Карла спасает развесистый дуб.

Тут смерть говорит: мне каждый един,
бедняк или мира всего господин,
отмерено, взвешено, срок платить -
и Кромвелю вышел черед уходить.

И Ламберт, и Монк говорят вразнобой,
парламент мычит бессловестной толпой,
и Карл, сын Карла, искренне рад,
в трон помещает свой царственный зад...


*     *     *

Ни зла, ни тиранства нет в короле
(мр. Мильтон, опустите свое перо),
он за порядок на этой земле
и за то, что он, Карл - и есть закон.
Он добрый отец всем, а не президент,
и на коленях ему не стоять
в парламенте, перед народом - нигде;
не должен просить - должен повелевать.

Ни зла, ни тиранства в Кромвеле нет
(мр. Лильбёрн, опустите свое перо),
он за порядок на этой земле
и за то, что главное - это закон.
Он строгий отец всем, а не президент,
и выше, чем Кромвель, лишь Богу стоять
в парламенте, перед народом - везде;
но когда он попросит - ему должны дать.

*   *   *
Один за свободу в пивной зажигательно
речи речет ― как пиво течет;
второй полстатьи настрочит прилагательных
ночь на подбор ― утром в набор;
кто-то кричит отважно-негромко
вслед англичанам: "Дурная трава!";
кто-то разбавит им пиво карболкой...
А я, джентльмены - стрелок ИРА.

АТАКА ПИКЕТТА

Вперед, дивизия, вперед!
За негров? Нет, за весь народ!
Загоним Джона Рэбба в гроб,
и пусть лежит в нем вечно!

А если остановиться
и если подумать
в мире не случиться
ни одной атаки...