Роль (2013)

[jack_kipling]

"Если можно проснуться в другом месте и в другое время, то нельзя ли проснуться другим человеком?"

Чак Паланик "Бойцовский клуб"

Спасибо френду lobson

Хорошее фестивальное кино и при этом без характерного арт-хаусности. Нет чернухи с кровавой гэбней, ни поминального хруста французской булки, ни "белой" или "красной" правды. Мы как и главный герой несколько абстрагируемся от реальности, продолжая вместе с тем наблюдать ее с холодным интересом.

Главный герой - русский актер бежавший в Гражданскую войну на территорию новообразовавшейся Финляндии. В отличии от тысяч своих собратьев эмигрантов первой волны он не вынужден водить такси, пилить дрова или выращивать кроликов. Наоборот, он успешен в своем призвании, играя в русском театре Выборга, репетирует чеховскую же "Чайку", окружен толпами восторженных поклонниц, востребован в Европе (его жена, миниатюрная финночка Амалия, в ужасе щебечет о сорванных им гастролях в Вене), весьма состоятелен и даже богат, особенно судя по его хобби.

А хобби у него экстремальное. Его, крупной и, несмотря на светский лоск, брутальной натуре (этакий Пьер Безухов) уже тесно в существующих границах бытия. Ему нужна настоящая роль, вернее даже Роль, вершина творчества, опус магна, короче. О Гамлете пусть мечтают салонные эстеты - не то. Нужен современник, настоящий человек, со страстями, с трагедией. И такой имеется на примете - красный командир, зимой 1919 года у какой-то забытой всеми станции, не выбравший его из толпы "старорежимных" на расстрел. Краскома, на тот момент крепко болевшего тифом, интересовали, в первую очередь, субъекты похожие на офицеров и юнкеров. У актера он задержался лишь по причине удивительного внешнего сходства с самим собой.

Наш герой не забыл той встречи со своим вроде как альтер-эго, не пережившим той ночи, то ли в результате лихорадки, то ли ночного рейда белых. Но это не важно. Зацепка есть и на ее основе надо за дикие деньги переправлять через границу реквизит, как-то настоящие поношенные командирские шинели с буденновками (чтоб были просалены потом и окроплены кровью), бывавшие в бою наганы, дневники погибшего.

Все по Станиславскому. Вообще к черту театр с репетициями, вживанием в роль - все чушь. Играть надо в жизни и жизнь.
И в настоящих местах. А посему выправляются фальшивые документы, изображается контузия, переходиться нелегально граница. И вот контуженный командир-орденоносец едет в Петроград, проведать своего бывшего зама, летающего теперь высоко в партийно-административной иерархии.

Как ни странно, отлично показан послереволюционный Петроград, никакой чернухи из "Собачьего сердца" - жизнь налаживается, становится относительно чисто, вместо шагающих красноармейцев в шинелях видим чекистов в дорогих кожанках, бойко торгуют народ везде где ни попадя, лозунгов почти не видно, всякие питейно-закусочные пытаются вернуть прежний лоск с официантами и меню (пусть там даже одна селедка с картошкой), в трамвае не протолкнуться но почти не хамят, все едут по делам. Даже бывшие адьютанты белых генералов устроились советскими служащими и имеют связи с уголовным миром. Тут наш актер в шинельке совсем не к месту - восставший из мертвых он смущает всех.
Попытка нащупать персонажа, получается мало, по сути он живет свою жизнь.

Comments

[jack-kipling.livejournal.com]

[rositsa.livejournal.com]

http://books.rusf.ru/unzip/xussr_av/bulgam21.htm?3/13
Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налетом.
– Почему же вы отказываетесь?
– Не хочу.
– Вы не сочувствуете детям Германии?
– Сочувствую.
– Жалеете по полтиннику?
– Нет.
– Так почему же?
– Не хочу.
Помолчали.
– Знаете ли, профессор, – заговорила девушка, тяжело вздохнув, – если бы вы не были европейским светилом, и за вас не заступались бы самым возмутительным образом (блондин дернул ее за край куртки, но она отмахнулась) лица, которых, я уверена, мы еще разъясним, вас следовало бы арестовать.
– А за что? – с любопытством спросил Филипп Филиппович.
– Вы ненавистник пролетариата! – гордо сказала женщина.
– Да, я не люблю пролетариата, – печально согласился Филипп Филиппович и нажал кнопку. Где-то прозвенело. Открылась дверь в коридор.
– Зина, – крикнул Филипп Филиппович, – подавай обед. Вы позволите, господа?
Четверо молча вышли из кабинета, молча прошли приемную, молча переднюю и слышно было, как за ними закрылась тяжело и звучно парадная дверь.
Пес встал на задние лапы и сотворил перед Филиппом Филипповичем какой-то намаз.