jack_kipling (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
jack_kipling) wrote2013-09-25 11:27 am
jack_kipling) wrote2013-09-25 11:27 am
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
Оригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
qebedo в ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
qebedo в ВЕЛИКАЯ ВОЙНА31 МАЯ 1916 (ЮТЛАНДСКИЙ БОЙ)
Что там впереди, за туманом? Битти это, или Гран-Флит?
Глава авангарда фон Хиппер в бинокль от волнения влип.
Матросское сердце тоскливо сжалось в матросской груди:
как быть, если снизу море, и море же впереди?
На море в окоп не влезешь, здесь всюду и фронт, и тыл,
тут пара грозных дредноутов может парою стать могил.
И всем одинаково страшно, матрос, адмирал – все равно…
Как быть, если сзади море, и сбоку тоже оно?
О, Битти тактик отменный, он жертвует два корабля,
с командой, конечно. Естественно – война не забавы для.
И несколько сотен матросов отправлены рыб веселить,
зато теперь Джеллико может фон Шеера подловить.
Однако море – не шашки, здесь правил никто не писал:
подул не оттуда ветер и плотный туман разогнал,
и все расчеты нельсонов накрыло встречной волной,
и пушки немецких линкоров гулко запели «отбой».
Протер окуляры фон Шеер и громко сказал: «Zurük!»,
так, будто играли в ванне, и папа сказал: «Genug!»
И перед носом Гран-Флита флот рейха сумел уйти,
отправив на дно двенадцать – двенадцать взамен девяти.
Что ж, тигр снова загнан в нору, и может только рычать,
и если хотеть, то можно тот бой и победой считать.
Вот только никто не спросит, никто не посмеет спросить –
за что с двух посудин матросы отправлены рыб веселить?
САЛОНИКИ 1916-1918
Два года дождь и слякоть,
простуда и понос –
спасаем вашу шкуру,
мсье Венизелос!
Колючие окопы,
баланда и паек...
а что за порт хреновый?
Салоники, дружок!
«Концлагерь добровольный!» -
германский штаб острит.
А наших генералов
все мучает гастрит.
Гниет мундир на теле,
оскалил зёв сапог...
А что за порт хреновый?
Салоники, дружок!
Как в ноевом ковчеге –
француз, британец, серб,
зуав и россиянин
жуют в окопах хлеб.
Франше д’Эспри, наш маршал,
Стегает сапожок...
А что за порт хреновый?
Салоники, дружок!
НОЯБРЬ 1917 (ПАСХЕНДАЛЕ)
Пасхендале, Пасхендале,
бывший райский уголок,
перепаханный железом,
сталью валит нынче с ног.
Кровь доходит до колена.
Снова утро, снова в лоб.
Режет проволоку резво
девонширский паренек.
Через час его ботинки
будут целить в облака.
Отвоюет сотню метров
батальон его полка.
Перебьет две сотни немцев,
потеряв две пятьдесят.
Подполковник с пулей в сердце
упадет на грязный скат.
Дурь высоких командиров
кровью хлещет на поля…
Маршал Хейг обнял ногами
спину белого коня.
НОЯБРЬ 1917 (КАМБРЕ)
Взревели танки, как стадо слонов –
от ног стальных дрожала земля.
И жадный оскал пулеметных ртов
кусал человеческие штабеля.
Фон Марвицем зря хрипел телефон,
и Хейгу в глаза уже лез Берлин.
И вместо солнца всходил с утра
английских знамен полосатый блин.
Но странный запах терзал носы:
иприт! Остывали в горле слова.
И вновь поползла сероватая пыль
германской пехоты сквозь бруствера.
И в блин уже плющился бывший танк,
приняв на себя плевки «толстых берт».
А души убитых, шепча: «Vielen Danк!»,
шли к богу строем на званный обед.
ГАЗА (1917)
Лежит солдат английский,
присыпанный песком,
мундир кавалерийский,
проколотый штыком.
Где он с коня сорвался,
в которой из атак?
Героя не дождался
манчестерский кабак.
Когда от пары штурмов
внезапно заболел
посредственностью бурной
отчаянный Добелл –
сменили генерала,
фон Кресса визави.
Поставлен у штурвала
умнейший Алленби.
И он сумел прорваться
на север и восток.
И снова покрывался
уланами песок.
И на исходе года
сомкнулся с клином клин –
наградой для пехоты
стал Иерусалим.
28 ИЮНЯ 1919 (ВЕРСАЛЬ)
Подписан долгожданный мир,
ликует вся Европа;
в канкане дама и жуир
проносятся галопом.
И выю гнет социалист,
и кайзер в эмиграции.
Вернул Эльзас седой министр,
а так же репарации.
И vae victus – снова галл
так говорит в совете…
А незаметный всем капрал
Страдает в лазарете.
Что там впереди, за туманом? Битти это, или Гран-Флит?
Глава авангарда фон Хиппер в бинокль от волнения влип.
Матросское сердце тоскливо сжалось в матросской груди:
как быть, если снизу море, и море же впереди?
На море в окоп не влезешь, здесь всюду и фронт, и тыл,
тут пара грозных дредноутов может парою стать могил.
И всем одинаково страшно, матрос, адмирал – все равно…
Как быть, если сзади море, и сбоку тоже оно?
О, Битти тактик отменный, он жертвует два корабля,
с командой, конечно. Естественно – война не забавы для.
И несколько сотен матросов отправлены рыб веселить,
зато теперь Джеллико может фон Шеера подловить.
Однако море – не шашки, здесь правил никто не писал:
подул не оттуда ветер и плотный туман разогнал,
и все расчеты нельсонов накрыло встречной волной,
и пушки немецких линкоров гулко запели «отбой».
Протер окуляры фон Шеер и громко сказал: «Zurük!»,
так, будто играли в ванне, и папа сказал: «Genug!»
И перед носом Гран-Флита флот рейха сумел уйти,
отправив на дно двенадцать – двенадцать взамен девяти.
Что ж, тигр снова загнан в нору, и может только рычать,
и если хотеть, то можно тот бой и победой считать.
Вот только никто не спросит, никто не посмеет спросить –
за что с двух посудин матросы отправлены рыб веселить?
САЛОНИКИ 1916-1918
Два года дождь и слякоть,
простуда и понос –
спасаем вашу шкуру,
мсье Венизелос!
Колючие окопы,
баланда и паек...
а что за порт хреновый?
Салоники, дружок!
«Концлагерь добровольный!» -
германский штаб острит.
А наших генералов
все мучает гастрит.
Гниет мундир на теле,
оскалил зёв сапог...
А что за порт хреновый?
Салоники, дружок!
Как в ноевом ковчеге –
француз, британец, серб,
зуав и россиянин
жуют в окопах хлеб.
Франше д’Эспри, наш маршал,
Стегает сапожок...
А что за порт хреновый?
Салоники, дружок!
НОЯБРЬ 1917 (ПАСХЕНДАЛЕ)
Пасхендале, Пасхендале,
бывший райский уголок,
перепаханный железом,
сталью валит нынче с ног.
Кровь доходит до колена.
Снова утро, снова в лоб.
Режет проволоку резво
девонширский паренек.
Через час его ботинки
будут целить в облака.
Отвоюет сотню метров
батальон его полка.
Перебьет две сотни немцев,
потеряв две пятьдесят.
Подполковник с пулей в сердце
упадет на грязный скат.
Дурь высоких командиров
кровью хлещет на поля…
Маршал Хейг обнял ногами
спину белого коня.
НОЯБРЬ 1917 (КАМБРЕ)
Взревели танки, как стадо слонов –
от ног стальных дрожала земля.
И жадный оскал пулеметных ртов
кусал человеческие штабеля.
Фон Марвицем зря хрипел телефон,
и Хейгу в глаза уже лез Берлин.
И вместо солнца всходил с утра
английских знамен полосатый блин.
Но странный запах терзал носы:
иприт! Остывали в горле слова.
И вновь поползла сероватая пыль
германской пехоты сквозь бруствера.
И в блин уже плющился бывший танк,
приняв на себя плевки «толстых берт».
А души убитых, шепча: «Vielen Danк!»,
шли к богу строем на званный обед.
ГАЗА (1917)
Лежит солдат английский,
присыпанный песком,
мундир кавалерийский,
проколотый штыком.
Где он с коня сорвался,
в которой из атак?
Героя не дождался
манчестерский кабак.
Когда от пары штурмов
внезапно заболел
посредственностью бурной
отчаянный Добелл –
сменили генерала,
фон Кресса визави.
Поставлен у штурвала
умнейший Алленби.
И он сумел прорваться
на север и восток.
И снова покрывался
уланами песок.
И на исходе года
сомкнулся с клином клин –
наградой для пехоты
стал Иерусалим.
28 ИЮНЯ 1919 (ВЕРСАЛЬ)
Подписан долгожданный мир,
ликует вся Европа;
в канкане дама и жуир
проносятся галопом.
И выю гнет социалист,
и кайзер в эмиграции.
Вернул Эльзас седой министр,
а так же репарации.
И vae victus – снова галл
так говорит в совете…
А незаметный всем капрал
Страдает в лазарете.
no subject
no subject